Скаzzки

[Werevolff]

Здравствуйте, друзья. Сегодня мы собрались вместе у костерка, чтобы послушать страшные, или не очень, истории. Они могут быть короткими или длинными, но обязательно - загадочными. Итак, наш костёр трещит, вдали виднеется лес, оттуда слышен волчий вой, в речке неподалёку кто-то плескается... а я расскажу вам историю, которая называется
Я никогда не задумывался о том, почему в нашем селе так любят колдовать. Будто место у нас обладает какой-то силой. Церкви постоянно горели. Только местным ведьмам их жечь даром не надо: самих прибьют местные мужики. Вот и гадали, чего это происходит с нами. Бабки-знахарки тоже боялись. Говорили они, что в наших местах ни Бога, ни Дьявола не бывало. Правильно говорили. К нам и сатанисты как-то раз приезжали, так в первую же ночь взорвался тот сарай, где они обряды свои проводили. Страшно стало с тех пор нам по ночам по улице гулять. Мужики каждые три дня на калитках кресты чертят, чтобы хоть по двору было спокойно ходить. И что же, людей не трогает. А вот скотина мрёт! А под утро в том доме, где животина померла, все молочные продукты густой массой сворачиваются.
В школе сельской совсем безобразие. Троих на переменке потеряли: в разные дни отпросились в туалет, да так их никто больше и не видел. Третий раз был самый страшный: в том туалете, где ребёнок пропал, надпись кровью нашли… вроде на английском, да слова без смысла:Vedmer Grumb. А через день снизу кровью приписали: СТРАШНО. Что к чему? Только туалет тот прикрыли: в девичьем кабинки-перегородки срубили и общий сделали.
Всё изменилось когда к нам в село учёная приехала. О том и рассказ.
Поздняя осень была. Холод на улице страшнючий. Мы с мужиками даже удивились, когда Бэллка-то появилась – в брючках тоненьких, налегке. Сразу поняли, что не всё с нею ладно. Она к нам сперва подошла. Ну мы от такой красоты ажно опешили: блондиночка с глазками зелененькими. Личико аккуратное, а тело мощное – мускулистое. Спортсменка, видать! Да только не в том дело…

Бэл ожидала, что на селе встретят её именно так. К сожалению, местным мужикам и в голову не могло прийти, что эта симпатичная девушка намного старше их.
Соколовым то селенье звалось: редкий лес, малоплодородная земля… до революцию сюда государевых изменников ссылали. При Советской власти о них просто забыли, даже отмахнулись: мол нужны нам нахлебники! Земля есть, пускай обрабатывают.
Бэл знала, что прямо под селом залегает нечто настолько опасное, что если бы местные жители узнали об этом, то сразу же ушли в тайгу… но всему своё время…
- Мне нужна знахарка, - уверенно потребовала Бэл адрес у мужиков.
- Какая? – опешил один из них, - у нас много!
- Тебя ведь Семёном зовут? – поинтересовалась девушка.
В ответ мужики не смогли ничего сказать. Незнакомка говорила так, что от её слов тело покрывалось холодным потом.
- Где Кармакова? – ещё более отчётливо спросила она.
- Так вот – зелёный дом, - Семён показал дрожащей рукой на большой дом посреди улицы.
- Со мной идёшь!
Бэл схватила мужика под руку и буквально поволокла его к жилищу колдуньи.

Машка уже ждала нас на пороге. Вот точно колдунья! В принципе, я и так был сам не свой, но когда она сказала, что ждала Бэлку… Это она уже за кружкою чая представилась. Изабелла. Редкое имя, но она заверила меня, будто бы это только подгон под наш язык, а на самом деле, имя у неё понаворочистей. Уж не знаю! Говорила она без акцента, так что тогда я не назвал бы её иностранкой… Бэлой бы не назвал! Ленкой от силы!
Она тогда с хозяйкой странно так заговорила:
- Они тебе сказали? – у Машки спрашивает.
-Да, - говорит, - они!
-Что же ты, -отвечает ей, - мертвецов безбожных привечаешь?
- А я и не привечаю! Они мне сами кровь убиенных в горло заливают.
- Не верь! – кричит она. – не убитых это кровь! Вампиров она! Кровь рабов их, что выйти без жертв не могут!
- Так что же было тут? – говорю я.
- Ничего после Бога не было, - отвечает, - а вот до него кладбище было! И Живые мёртвых на живых натравили!
- Так как же, - спрашиваю, мир без Бога мог существовать?
- Гляди, - говорит она мне и руку показывает. А рука та вмиг шерстью покрывается и когти вылезают. Потом она обратно в человеческую превращается. – а чего это ты, баба Маша, ножниц в доме не держишь? – вдруг говорит она.
-Так ведь не положено.
- А я вот, свои принесла, - и мне из сумки здоровенные такие ножницы протягивает – остриги ведьму старую до плеч!
Я послушался. Ведьма голову опустила и спокойно всё приняла.
- Глаза твои выкалывать не стану! Они мне для жертвы пригодятся! Собирайтесь вдвоём и идём в школу!
- Так ведь ночь на дворе, - говорю я.
- Ничего! Ты, главное, ведьмиными косами ножницы к руке привяжи, а увидишь страшное – за горло не хватай! В глаза пальцы пихай, сзади заходи, тихо за плечи бери, да косы также обрезай!

Когда Бэла выпустила пятиметровые когти, школьный сторож тут же сел на стул.
-Запирай школу изнутри, и с этого стула потом слезть не вздумай! – прикрикнула девушка, и сторож послушно побежал закрывать дверь.
Было уже довольно темно. Бэл остановилась в переходе и взмахом руки велела своим спутникам замолчать. Семён теперь отчётливо слышал с верхнего этажа старушечьи голоса. Бэл стояла в тени. Когда она вышла на свет, Семён едва не сошёл с ума от страха. Он слышал много легенд об оборотнях, но столь быстрого превращения не ожидал. Бэл, к слову, была симпатичной волчицей – никакого горба, как в глупых фильмах, никаких тонких ног… Её ноги формою походили на человеческие, но отличались лишь густым шерстяным покровом. Взгляд был у неё даже добрее, чем когда она была в человеческом облике. Мордочка смотрелась изящно.
- Тише, - прошептала она, - будь готов помочь мне.
Бэл подошла к ведьме и мгновенным, едва заметным простому человеку движением, вырвала её глаза. Ведьма свалилась замертво, не издав при падении не звука. Полежав секунду, её тело обратилось в прах. Бэл сжала глаза в руке, подошла к двери в переходе и дверь исчезла
- Ступай тихо, - предупредила волчица.
Они поднимались вместе на второй этаж минут десять. Бэл очень боялась, что в темноте её попутчик споткнётся и привлечёт внимание. На втором этаже весь холл окутал туман. Бэл шла осторожно: в ведьмином тумане оборотню тяжело находиться. У семёна мгновенно закружилась голова. Звуки беседы становились всё более отчётливыми. В этой дымке звуки резонировали и отражались сотню раз.

Синего цвета бестелесная тварь сбила Бэл с ног! Я не успел даже подумать, как запустил свои пальцы в её глазницы… Боже, что я в них увидел! Сотни задыхающихся людей и демонов, стоящих над ними. Потом свет, тьму… и бесконечную реку крови. Бэл опередила меня – подбежала к ведьме со спины и своими острыми, как бритва когтями – кинжалами, обрила её наголо! Ведьма заскрипела, как плохо смазанная дверь и исчезла.
Кто-то ударил меня вдруг по ногам и я упал головой об пол. Сознание моё помутилось. Я увидел перед собой ещё одну ведьму: лицом к лицу! Её волосы упали мне на плечи, и она испарилась, как и предыдущая. Бэл дёрнула меня, и я мгновенно поднялся на ноги. Она в это время расправлялась с ещё одной тварью… нас окружал их синий поток…

Бэл понимала, что внезапная атака уже не удастся! Со всех сторон её окружали ужаснейшие твари. Теперь из оставалось восемнадцать, но они явно что-то задумали! Атаки не было уже долго! Две или три секунды. Она уже жалела, что отказалось от помощи Фуджаро… Надо было выиграть время!
- Кто ваш отец?! – закричала она, убирая когти.
Поток ведьм остановился. Они встали вкруг парочки… такие страшные. Пустой взгляд, отсутствие тел. Только сухие волосы противно спускались до земли.
Один шаг в сторону Бэл сделала главная ведьма, о статусе которой свидетельствовали волочащиеся по полу волосы.
- Hauts Vedmer Rodos. Хотя ты и так это поняла!
- Вы нарушаете кодекс, - неуверенно сказала Бэл.
- Девочка, ты сама понимаешь, что у нас только один кодекс, и ты к нему уже воззвала!
- Как насчёт покориться?
- Думаешь, если ты пахнешь ИМ, то мы пощадим тебя?
- Да вы и ему не подчиняетесь!
- Год Оборотня снова наступил. Мы боимся его!
- Так почему вы убиваете?
- Нам нужна сила, девочка! Ваш Бог вновь сойдётся с вашим Дьяволом в бою, а после победитель расправится с нами! Этого нельзя допустить! Но можно возродить старый кодекс!
- ЕРЕСЬ, - крикнул кто-то с потолка, потом тень рванулась вниз, и со старой ведьмы слетел скальп.
Бэл не мешкая воткнула в её глаза свои когти.
- Кодекс остался прежним! Мир стал цивилизованнее.
Ведьма растворилась. За нею появился новый силуэт – ещё один оборотень.
Это Фуджаро пришёл помочь сестре.

Когда их стало двое, я даже облегчённо вздохнул. Бог мой, как они быстро двигались! Пять молниеносных ведьминых атак они отбили, ещё и отрезав им волосы… Я сам схватил за плечи одну ведьму, вырезал ей, глаза, отрезал волосы. Но пока я расправлялся с нею, всё уже было кончено! Оборотни стали людьми. Они подошли ко мне, и тот, кого Бэл назвала Фуджаро, протянул мне руку.
- Кто вы такие? – спросил я.
- Вопрос некорректен, - радостно ответил он, - всегда спрашивай: «Кто твой отец».
- Почему?
- Потому что в наших генах заложена специальная программа – кодекс, которая позволяет остановить нас, если мы угрожаем хозяевам.
- А кого так боялись ведьмы?
- Нашего друга. Но ты не бойся его… он любит людей. Очень давно его душу отправили через тысячелетия… но это уже другая история…

[Хель]

Хрустнула ветка, и внезапный порыв ветра кинул искры в ночь... и Кера вспомнила историю про человека, жаждущего силы, и

Я замер перед запертой дверью храма. Два дня тому я так же замирал пред Вратами Гор. Горцы
открыли мне двери своего мира…
Надо мной, над древним Храмом распростерлось вечное, прекрасное небо. Оно было далеко от
заката, растерзанные ветром облака покрывали его. У облаков были края, светящиеся белизной,
и сизые сердцевины. Просветы меж ними пропускали широкие, хорошо заметные лучи на землю.
Лучи были похожи на дороги ангелов и духов. Под небом лежала суровая, дикая, неизъяснимо
прекрасная земля. Неведомая мне. Я чувствовал - она моя. Я мог бы остаться тут навеки, до
смерти бродить по скалам, целовать холодные камни… восхитительная земля. Вечные горы…
Храм. Храм из дикого камня. Он врастал в вершину горы, и он был прекрасен, как творения
кобольдов. Я медленно протянул руку. Кончики пальцев наткнулись на шершавый, грубый камень
стены. Ощутили полустертую временем резьбу. Как же здесь красиво…
- Входи, Белый. - Велел жрец.
И я вошел.
Я - Белый. У меня белая кожа и светлые волосы. Я бродяга. Я пришелец и соискатель. Я пришел
в горы, чтобы посетить храм Мертвых богов. И служить им…
Прикоснуться к их силе.
Жрец прикрыл за мной тяжелую каменную дверь. Тихо… так тихо…
Шепот прокатился по Храму.
Я в Храме Шепотов.
Темнота вокруг. Здесь не открывают окон. Каждый звук здесь неведомым образом отражается,
дробится, искажается… поэтому сюда не пускают ветер.
Почти никогда.
Сегодня его впустят. На закате. Чтоб испытать меня. Если я не умру и не сойду с ума до
рассвета - значит, Боги милостивы ко мне. Я стану учеником. Если нет… я проиграю.
Шепот нарастал, давил на сознание, перестукивался в отдалении, смеялся почти неслышно. Он
раздражал, и я поймал себя на мысли, что хочу закричать. Пришлось подавлять инстинкты и
страхи. Чем больше шума буду производить я, тем громче и настырней будут голоса духов.
Я старательно подавил в себе вопрос - что будет дальше?
Шепот не стихал. Стараясь двигаться бесшумно, я подкрался к ближайшему подоконнику и
опустился на пол, закрыл глаза… спина и пальцы ощущали глубокие неровности. Похоже, резьба
покрывала и пол, и стены. Но рассмотреть сюжет было мне не под силу. Темно…
Мне показалось, что я слышу тихие шаги, приближающиеся ко мне. Я распахнул глаза и даже
привстал, но не увидел ничего. Только неслышный смех… совпадение? Что в действительности
шепчет здесь? Что резонирует звуки так причудливо?
Запоздалый страх вкрался в мою душу. Куда же я пришел…
Кажется. Я заснул. Разбудило меня острое, прямо-таки первобытное чувство опасности. Оно не
раз спасало меня в моих странствиях…
Несколько секунд было тихо.
Потом с легким скрипом начало открываться окно. Само по себе.
Я вскочил, уцепился за каменные ставни…
Ветер хлынул в Храм, как в вакуум. Измученный, жаждущий, свирепый, великий, беспощадный
Князь. Ветер. Он оторвал меня от окна и бросил внутрь, как котенка. Взвыл насмешливо. И вой
пронзительным, издевательским хохотом отозвался в других комнатах. Пол был озарен алым
светом заката. И я случайно увидел то, за что так судорожно цеплялись мои холодеющие пальцы…
рисунок змей, драконов, василисков, каких-то чудовищных крылатых тварей, чешуйчатых,
оперенных и голых… длинношеих птиц, зубастых ящеров…
Рвущий, пронизывающий вопль заставил меня вскинуть голову. Будто одно из тех созданий
метнулось ко мне… и неужели мне послышался скребущий шорох когтей по камню?
Я встал, уже не заботясь о тишине. Окно захлопнулось, словно издеваясь. Хлопок отдался в
глубинах дробным звуком, будто одна за другой рушились ступени, и непрерывный стон резко
перешел в жуткий вопль - я задрожал. Будто рухнул кто-то… вместе со ступенями… заплакали.
Завыли, захныкали чужие голоса, и в их какофонию вплелся новый, еще более мелкий перестук -
то ломались чьи-то хрупкие кости…
Я зажал руками уши, но навязчивый шепот не оставлял меня. Нарастая и спадая, как морская
волна, он терзал меня, мучил неотвратимостью… казалось, он внутри меня, он шепчет в черепной
коробке, дышит там… там пусто, и отдается слабое эхо… Неееет!!!!!!!!! Я мертв? Моя голова
превратилась в череп, в пустую белую кость? В ней шепчет горный ветер? Где я?
Я в ужасе отдернул руки от головы, и звуки рванулись в меня с торжествующим воплем. Я
закричал, пытаясь заглушить их, заставить замолчать, неужели они не понимают, что мне
больно!
Где-то взвизгнул тоненько ребенок в ответ, заверещала девчонка, завыла волчица, кто-то
шумно, грузно вздохнул. Сколько людей умерло здесь? Скольких подвергли испытанию? Сюда
приводят повзрослевших учеников - они доказывают Мертвым Богам, что вправе служить им.
Сколько вернулось после инициации? Сколько? Почему я не спросил? Почему был так уверен в
себе?
В нечеловеческом ужасе закричал человек, мужчина. Я не выдержал, бросился прочь, но топот
копыт из соседнего зала остановил меня. Но там никого не было… сзади что-то прошуршало по
камню в упрямом биении злобного шептания. Я не повернулся. Раздирающий воздух крик ударил
мне в затылок, дьявольский смех, мелодия флейты, синий звон, мгновение ошеломительной
тишины, шум водопада, голос отца, крик и леденящий душу вой…

Жрец распахнул дверь. В его спину, как мордашки новорожденных щенков, мягкие и ласковые,
уткнулись рассветные лучи. Шепот Храма встретил его ласкающим и грозящим укором. Храм
принимал своего отчима, опекуна и ребенка.
Жрец был одет легко и удобно, его потемневшее, дубленое лицо чисто выбрито. Одной рукой он
мимолетно погладил стену Храма, другую, не глядя, протянул назад, к солнечным лучам.
Заскорузлая, посеченная шрамами и морщинами ладонь зачерпнула горсть утреннего света. Жрец
прикрыл за собою дверь. Дневное сияние продолжало освещать Храм изнутри. Избегая
произносить хоть слово, жрец пошел вглубь.
Он двигался бесшумно и мягко, как огромные горные барсы, как хищные кошки, которых горцы
называли "ландалин".
Жрец нашел Белого. Молодой мужчина лежал так неудобно и неестественно, что жрец понял
сразу - он мертв. Великий перевернул пришельца.
Его светлые, красивые, мягкие, как у ребенка, волосы еще не просохли от пота. Лицо было
искажено ужасом, полные губы некрасиво скривлены, приоткрывая оскаленные зубы. Бледная кожа
приобрела легкий оттенок синевы. Жрец поморщился. Придется выносить.
Немолодой, невысокий мужчина без особого труда вскинул на плечи тело Белого, сведенное
судорогой. Пошел прочь, к выходу, безошибочно ориентируясь. Храм был его частью, Храм
вплавил себя в его тело и мозг в такую же ночь, полную ужаса и безумия…
С одной разницей - жрец лишился с тех пор имени, но остался жив. Он приобрел Силу. Он познал
Мертвых Богов…
Жрец вышел на свет, тряхнул рукой, отпуская на волю пойманный солнечный луч, сбросил на
землю тело. Белый снова перевернулся. Жрец упрямо развернул его лицом вверх. К вершине
спешили младшие жрецы, они должны будут зарыть тело пришлеца.
По лицу Белого текла кровь. Темная, почти черная. Жрец присел на корточки, присмотрелся. Из
приоткрытых губ северянина вылетел вздох. Странно… он мертв или нет? Жрец приложил руку к
холодной шее, уже окоченевшей, прислушался к груди. Там уже ничего не билось. Мертв. А поди
ж ты…
Губы, синеватые и сведенные, снова зашевелились, и старик уловил шепот. Жрец вскинул руку,
дав знак жрецам подождать.
Из уголков губ по щекам скатились ручейки крови, оставляя темно-багровые полоски, будто
страшный узор. Серые, распахнутые глаза вдруг порозовели. Что-то булькнуло в приоткрытом
рту, будто Белый пытался заговорить. Из уголков глаз потекли красные струйки. Глазные
впадины заполнялись кровью, казалось, что глаз там уже нет. Невинные лучики солнца освещали
жуткую картину. Жрец молча наблюдал. Он не боялся. Но знал, что увиденное вполне может
стоить ему жизни.
Мертвец всхлипнул, вытолкнул изо рта часть крови. Какой-то жалкий и отвратительный,
пугающий звук вылетел из раскрытого рта. Кровь окрасила корни светлых волос. Волосы сияли
в солнечном свете, мягкие… переливались волшебно. Так не могли выглядеть волосы странника,
тем более мертвеца.
Резким рывком Белый привстал, закашлялся, отплевывая кровь, кровь хлынула из его глаз, но
не обнажились глазные яблоки. У Белого больше не было ясных, чистых серых глаз. У него были
глазные яблоки темно-алого, багрового цвета.
- Я… жив? - Жалобно спросил пришелец.
- Не знаю. - Честно ответил жрец. - Ты видишь?
- Да. А… что?
- Пойдем-ка…
Увидев себя в отполированном куске металла, Белый закричал.
- Что со мной?
- Мне кажется, ты слишком хотел силы. Или жизни.
- Я могу стать жрецом?
- Нет.
- Но я же выжил!
- Сначала отмойся от этой метки. - Бросил жрец. Его пугали безжизненные, пустые и
страшные буркала мальчишки…

[LAV_Ce1zar]

Эти рассказы не моего сочинения:

...Иду по маленькому городку, лето, светит солнце, люди выползли из своих норок на улицу. Захожу в один за другим в магазины, дабы потратить бумажки на что-нибудь. Приобретение этого " чего-нибудь" должно немно меня разшевелить...но не что не брасается в глаз... ОН ПРОПАЛ И С СОБОЙ ЗАБРАЛ МОЮ ДУШУ. Смешно. это произошло весной,я лежала в больничной палате с ужасным диагнозом, не могла даже пошевелиться, спасал лишь мобильный с аськой,по которой я перекидывалась нелепыми предложениями с друзьями и просто с людьми,которых никогда раньше не видел. Он был одним из таких людей. Он писал мне,что Бог, а смеялась. Спустя месяц я вышла на волю мы встретились...я забыла про всех, я была только с ним. Он учил меня читать мысли, мы вместе строили людей, так мы развлекались. Мы видели каждого насквозь. Со временем я стала более совершенна,чем он...,он боялся,что я убегу от него на свободу,но я была рядом. Эти игры начинали превращались в нечто темное...скорее даже серое с прожилками красного. он мне не доверял, говорил,что мы должны выпустить еще одного, нашего ребенка, который будет самым сильным,я не согласилась. Однажды он пропал, бесследно. Я могла бы его найти, но не стала этого делать. Перед этим он сказал, что все, кто будет паретендовать на меня будут испытывать боль и страдание. Он не соврал.. Я одинока, а он...не знаю жив ли он сейчас. Для меня это одна из загадок, одна из тысяч загадок и головолдомок,которые преподнесла мне жизнь. А у вас есть душа?

По пустынной улице, освещенной по краям фонарями, медленно передвигалась тень. Она двигалась не спеша и будто замирала, делая каждый шаг.

С неба падали легкие, как перышки пушинки снега. Они кружили в воздухе свой небесный танец, а потом, уставшие, падали на землю. Там, в себе подобных, они растворялись без остатка, образуя твердую, белоснежную корку. От света фонарей создавалось впечатление, что в снег рассыпали миллионы бриллиантов, и они своим свечением показывают свое месторасположение.

Проходя мимо одного источника света, тень остановилась, поежилась. И становясь, все более освященной, выдавала очертания молодого мужчины. Он приподнял воротник своего плаща, и чуть прикрыл свое лицо. В этот момент подул сильный ветер, и его черные волосы, спрятанные за воротник, вырвались на свободу. Они слегка завивались и доходили до плеч. Ветер ласково путал их и поднимал к темному небу.

Молодой человек не сделал никакой попытки убрать их на место, а, как будто не замечая этого, двинулся дальше. Но после этого его движения стали не такие решительные, как раньше, и идти он стал быстрее, словно вспомнил, что опаздывает куда-то.

Вдруг неожиданно, видимо даже для себя, он остановился. Мужчина вынул руки из карманов, которые все это время держал там, и поднес к лицу. На руках у него были перчатки, которые он отредактировал сам, и видимо, когда у перчаток были пальцы, тогда они стоили дорого. Он распутал свои волосы, которые очень крепко прилипли ко лбу, что-то шепча при этом. Резким движением он перевел левую руку вниз, к пальто, и расстегнул пуговицы. Тотчас его пальто стало развиваться на ветру. Оказалось, что под ним у него прозрачная черная кофта в мелкую сеточку, и кожаные штаны. На штанах у него красовался ремень с огромной бляхой спереди. Там была изображена летучая мышь с разинутой пастью и оголенными клыками, окруженная ореолом серебра по контуру.

Молодой человек подошел к одному фонарному столбу и, обняв его, повис на нем. Он опустился на колени перед ним, но руки не разжимал, как будто руками держал этот столб.

Его белоснежное, женственное лицо приняло какое-то похоронное выражение. Он поднял свои карие глаза к небу, словно он хотел увидеть там звезды, но их не было. Небо напрочь заволокло серыми тучами. Внезапно его тонкие губы искривились в злостной улыбке, а из глаз потекли нескончаемым потоком слезы.

В этот момент он еще сильнее прижался к столбу, и его холодный лоб соприкоснулся с еще более холодным железом. Он больше не мог терпеть. Из уст его вырвался пронзительный, громкий крик. Он как нож разрезал тишину царившую повсюду. И эхом разлетелся на сотни миль от этого места. Но ответа не последовало. Все снова замолкло, как будто ничего и не произошло.

-Дьюри. – Раздался чей-то тихий шепот.

Молодой человек встал с колен, но не повернулся лицом к голосу, который произнес его имя.

-Дьюри. – Снова произнес мягкий женский голос.

Мужчина поднял руку и мягким движением ладони погладил подмороженный железный фонарный столб.

-Nulli tacuisse nocet, nocet esse locutum. – Медленно проговорил Дьюри.

-Опять латынь. – Отозвался голос, - Ты знаешь, я этого не люблю. Кто это сказал Овидий? Геродот?

-Это был Катон. – С пренебрежение пояснил молодой человек. – «Никому не повредит, что он промолчал, но может повредить то, что он сказал»

Мужчина услышал сзади себя решительные, быстрые шаги в его направлении. Он попытался вздохнуть, но дыхание его перехватило, и он лишь чуть слышно прохрипел.

-Не надо, не подходи. – С трудом сказал он.

-Почему? Те не хочешь меня видеть?

-Да. Уйди! - Уверенно отозвался Дьюри.

Но шаги не прекращались ни на минуту. От последних слов, которые видимо, принесли очень сильную боль молодой особе, шаги стали только еще более уверенные.

-Ты хочешь сделать мне больно?!

Ответа не последовало. Дьюри сжался всем своим телом, и вновь спустился на калении. Он обнял их руками. Его колотила мелкая дрожь. Он очень сильно замерз. Руки его дрожали, губы были синими, а глаза словно окаменели. В них не было никаких эмоций. Они умерли. Они видели то, что не подвластно обычному глазу.

Осторожно, но без капли не решимости на плечо Дьюри опустилась белоснежная рука. Он поднялся с колен и наконец-то повернулся лицом к девушке. Несмотря на зимний холод, он была одета очень легко. На ней был черный кожаный корсет, одетый на голое тело. На спине корсета стразами был вышит блестящий крест. Так же на ней была короткая юбочка, подол которой был изрезан на куски разных размеров и длины. И черные колготки в крупную сеточку. На плечах у нее был накинут тоненький плащик, который вот-вот готов был слететь с хозяйки.

Мужчина смотрел на нее бегающим взглядом, в котором присутствовала некая отчужденность. Но девушка держалась очень уверено, не смотря на все уловки юноши. Неожиданно она протянула ему черную розу.

-Что это? – Спросил он.

-Роза... для тебя…

-Ars amandi?

-«Наука любви», Овидий!? Возможно, ты прав.

Дьюри подошел к девушке совсем близко и, обняв ее, поцеловал в лоб. После он взял розу в руку и сжал ее так сильно, что шипы прокололи плоть, и капли крови окропили снег.

-Зачем ты это делаешь? – Прошептала девушка.

-Мне нет места. Я никто. Я потерялся в этом мире. Я хочу большего. Я хочу постичь неизвестное. Прошу, помни обо мне, Рени. Помни…

После этих слов он ушел. Он убежал во тьму. Он исчез, когда свет фонарей спрятался за горизонтом.

А Рени стояла на том самом месте, где они расстались. Потом, замерзнув, она пошла в дом и лишь напоследок бросила взгляд на улицу, но там никого не было. А белые снежинки продолжали кружить свой хоровод высоко в небе.



На следующий день она нашла его. Он был мертв. Но умер он прекрасно. Он сидел у столба и замерз. Но сохранил всю красоту которую имел. Он был прекрасен. Глаза его были так холодны и так притягательны. Она таяла в них. Он словно был живой, и вот-вот встанет, но нет, этому уже не дано случиться.

На похоронах она подошла к могиле позже всех и положила на нее ту самую розу. На душе у нее было очень горько и больно. Дьюри был так прекрасен. «Темный принц».

Вдруг она увидела возле себя человека, который был полностью в черном, а на лицо его свисал огромный капюшон. Он подошел и поцеловал крест. Потом, повернувшись к девушке, и не показывая лица, сказал: «Nolite flete, non est mortuus, sed dormit» (Не плачьте, он не умер, а спит. Евангелие от Луки, 8, 52)

Когда Рени поняла смысл слов, человека уже не было. «Наверное, это был призрак Дьюри!», - подумала она. И дав эмоциям выйти наружу, горько заплакала.

[Arch]

Допив свою бутылку рома Arch начал свой сказ...
http://www.graa.ru/cont/paint/redka_72/portfolio/8.jpg Корабль - призрак "Летучий голландец" Была одна вещь, которой моряки боялись больше всего на свете. Это корабль - призрак с заплатанными парусами и командой мертвецов - "Летучий голландец". Просто увидеть его считалось у моряков дурным предзнаменованием. Легенда гласит, что когда-то капитаном корабля был голландец-богохульник. Он собирался обогнуть мыс "Доброй Надежды", когда подул ужасный встречный ветер, угрожающий потопить корабль .

Помощники посоветовали капитану повернуть назад. О том же умоляли его и пассажиры. Однако капитан отказался изменить курс. Вместо этого он велел добавить паруса и громко распевал. Бешеные волны пробили борта судна, свирепый ветер гнул мачты и рвал паруса, но капитан стоял на своем, бросая вызов самому Господу Богу. Команда и пассажиры подняли бунт, пытаясь захватить управление кораблем, но капитан убил предводителя мятежников и вышвырнул тело за борт. В тот момент, когда тело коснулось воды, облака на небе расступились, и на капитанский мостик спустилась призрачная фигура. "Ты очень упрямый человек", - сказал пришелец. Капитан ответил ему отборной бранью. "Я никого не просил о тихой погоде, - прохрипел он. - Я никого никогда ни о чем не просил, убирайся, пока я не пристрелил тебя тоже". Но фигура не двинулась с места. Схватив пистолет, капитан попытался выстрелить, но оружие разорвалось в руке. Призрак снова заговорил. Он сказал, что капитан отныне проклят: с этого дня он будет вечно бороздить моря, не имея возможности зайти в порт. Его корабль всегда будет идти впереди бури. "Желчь, - говорила тень, - будет тебе вином, а раскаленное докрасна железо - мясом! На лбу богохульника вырастут рога, а лицо превратится в морду тигра", - промолвил призрак .

В порыве безрассудства капитан вскричал: "Пусть! Мне все равно!" И вот уже много веков "Летучий голландец" ведет свой призрачный корабль , натянув все паруса, и мачты его судна скрипят от яростных порывов ветра. Говорят, что порой он заманивает и другие суда на скалы или подводные рифы. Иногда корабль - призрак обвиняют в том, что портится внезапно весь провиант. Бывало и так, что выглядевший вполне безобидно "Голландец" причаливал к другому кораблю и передавал на борт пачку писем. Стоило матросам вскрыть и прочитать хотя бы одно письмо, корабль тут же шел ко дну.

Те, кому довелось видеть самого капитана, утверждают, что он стоит на мостике, вцепившись в штурвал, наконец-то раскаявшись, и умоляя небо о прощении. Некоторые рассказывают, что видели его команду - это скелеты, которые, улыбаясь, поднимают все новые и новые паруса.

[Хель]

Кераэль поежилась от холодного ветра, закуталась поплотнее в плащ и решила порадовать мужчин немного необычной историей....

Ликантроп.
Сильный, тяжелый мужчина бежал через лес, бежал без оглядки, ломая ветви, падая и вновь вскакивая. Никакая цель не могла бы служить оправданием такого упорства. Его гнали отчаяние… и ужас.
Лицо его было иссечено царапинами от ударов ветвей и шипов, одежда изодрана в клочья, и ему очень хотелось сорвать эти лохмотья. Подбородок зарос неопрятной щетиной. Он не замечал, что углубился в такие места, которые уже ничем не напоминали нормальный лес.
Мужчина упал. Он не был человеком. Он застонал, пытаясь подняться, но бессильно распростерся на влажной земле. Одурманивающий запах мха и блеклой травы проник в его ноздри. Закружилась голова…
Перед его глазами появились внезапно чьи-то сандалии. Оборотень нашел в себе силы повернуть голову и увидеть иссохшие старческие ноги.
– Встань, сын мой.
Руководствуясь скорее удивлением, чем любопытством, неожиданно найдя в себе силы, мужчина поднялся на колени.

Только сейчас он обратил внимание, где находится.
Лес. Глухой, дикий и мрачный, нелюдской, неправильный. Неведомый. Кроны громадных древних деревьев почти не пропускали света, а их стволы снизу гнили, кора отваливалась пластами, обнажая гладкую, белесую древесину. Она зловеще мерцала в полумраке, создавая впечатление чего-то донельзя страшного и мерзкого. Ни кустарника, ни подлеска не было, и у подножий исполинов клубилась вечная дымка тумана. Он стелился, укрывая низенькую, бледную травку. Но на влажной почве ее вытесняли мхи. Здесь было их царство – бороды мха свисали с голых костей веток, облепляли стволы.
Из этого мрачного тумана, из тьмы, притаившейся меж деревьями, вышла странная пара и теперь пытливо смотрела на оборотня.
Старик, облаченный в ветхую, истертую, бесформенную хламиду, худой, костлявый. Его кожа потемнела от времени, сморщилась, череп был гладко выбрит или лыс, и напоминал засохший плод. Его бесцветное одеяние было украшено ветвями какого-то странного растения, живыми и зелеными. И на какой-то момент оборотню показалось, что ветки растут прямо из старой грубой кожи.
Он никогда не видел омелы.
Старик держал за тонкое плечо невысокую девочку. И именно она приковала внимание оборотня.
Девочка была одета в легкую, светлую льняную одежду и боса. На вид ей было лет тринадцать, но тело совершенно не оформилось, рубашка прикрывала плоскую грудку. По ее плечам спускались косы темно-русых густых волос, четыре косы толщиной в запястье взрослого мужчины, и доставали до колен. Ее кожа была бледна, будто никогда не видела солнечного света, и нежна, как лепестки цветов. Это потом он заметил маленькие заостренные ушки, плотно прижатые к голове, тонкие бледные губы, а сначала его взгляд властно притянули глаза незнакомки.
Совершенно недетские, огромные, почти лишенные ресниц и бровей, широко раскрытые и немигающие глаза. Их цвет, золотисто-зеленый, словно шкура змейки-ручейка, словно свет солнца сквозь листву, заставил язык оборотня прилипнуть к гортани.
Талию девочки обвивало толстое тело змеи, толщиной в плечо мужчины, кончик ее хвоста покоился на правом бедре, еще одно кольцо змеиного тела охватывало шею, заставляя девочку высоко поднимать голову, тварь обвивала всю левую руку, и ее голова с неожиданно большими глазами покоилась между пальцами малышки.
– Здравствуй, брат. – Мелодичным голосом произнесла девочка, смотря на него сверху вниз. – Что привело тебя ко мне?
– Мольба. – Мужчина собрался с силами. Только настойчивая просьба могла ему помочь.
– Что тебе нужно?
– Прошу, Владычица, забери у меня великий дар Кара-Наги! – Он склонился, коснувшись лбом земли. Глаза девочки вспыхнул гневом.
– Как ты смеешь?..
– Я счастлив быть твоим рабом, Владычица, но иное счастье влечет меня. – Слова и обороты речи, забытые под властью зверя, возвращались к нему. – До того, как я получил дар, иная страсть захватила меня. Я полюбил женщину, как самого себя, и сила дара не вытерла ее образ из моей крови. Я не могу воссоединиться с ней в облике оборотня.
– О, любовь! – Девочка неожиданно рассмеялась и непринужденно уселась рядом. – Расскажи мне о ней, раб!
– Владычица…
– Я не могу удовлетворить твою просьбу. Я не в силах отнять дар Кара-Наги. – Мужчина знал, что это ложь. – Но я могу выслушать тебя и помочь. Говори, раб!
Не в силах противиться ее приказу, усталый и измученный, оборотень начал рассказ…

Девочка, затаив дыхание, слушала его исповедь, и в ее волшебных глазах плясали дьявольские огни нездорового любопытства и жадности.
Оборотень, прикрыв глаза, говорил.
О том, как жил он раньше, о юности рано осиротевшего князя, о защите дома, об охотах и балах, о женщинах и чести, и друзьях, которые предавали и обманывали… О хорошенькой девочке-соседке, дочке обедневшего рыцаря, набожной и хрупкой, у которой были синие глаза и толстые косы.
Владычица тихонько хихикнула, взвешивая в свободной руке тяжесть одной из своих кос.
Девочка ночевала на огромной кровати в холодной каменной спальне, под дырявым одеялом, а днем носилась по округе, словно светлая птичка. Отец хотел отдать ее в монастырь, но передумал, заметив интерес со стороны князя.
О детях, исчезающих в округе, и встревоженных людях. О странных превращениях недальнего леса, о том, как начали пропадать взрослые. О том, как он сам, встревоженный, забрал синеглазую девушку к себе, и как отряд молодых смельчаков пробирался в лес, а с ними – заезжий колдун…
Как неожиданно, стремительно окружали костер тени, как закричал маг – и рухнул прямо в огонь, пронзенный тяжелой стрелой. В его собственное плечо сзади впились острейшие зубы, и он стряхнул с себя тяжелое тело и бежал прочь, воя от ужаса и боли, и его тело вытягивалось во время бега, превращаясь помимо его воли во что-то другое….
Он перед рассветом достиг замка, и в беседке, в саду, сидела синеглазая Ингердиль, но девушка, увидев его, закричала от непереносимого страха… и огромный волк припал к земле, вторя ей воем, и исчез в странной дымке, наползавшей из леса…
И он был здесь, он стремился в самое сердце леса…
К концу рассказа он лежал на спине, закусив губы, его кудрявая голова покоилась на коленях девочки, и та успокаивающими движениями гладила и перебирала волосы.
Она горько вздохнула, вытирая слезы.
– Это ужасно! Мне так жаль, это так страшно! – Прошептала она. – Но я правда не могу тебе помочь, дар нельзя отдать, ты должен смириться…
Ложь. Ложь от первого до последнего слова, но почему-то оборотень не находил сил сопротивляться этой лжи. Судьба погибших людей, собственная земля, его владения, вымирающие, звереющие, и синеглазая девушка Ингердиль вдруг показались далекими и забытыми. Луч света пробивался из крон, падая на его лицо, и это показалось важным знаком. И девочка с волшебными глазами держала его голову на своих коленях…
– Но есть выход… – Вкрадчиво прошептала Владычица. – Твоя прекрасная возлюбленная ведь тоже может стать оборотнем. Заверяю тебя, она будет стократ красивее… и куда более изощренной. – Девочка вдруг рассмеялась грудным, бесстыдно-открытым смехом. – Предложи ей. А пока можешь отдохнуть у меня, брат…

Девочка взяла его за руку. Старик исчез.

Она привела его в странный шалаш, стены которого сплетались из живых ветвей, и оставила там. Недалеко текла река, и измученный мужчина вымыл тело и без сил упал на пол хижины….

Девочка пришла и разбудила его, когда уже стемнело. Она принесла еду – обычную человеческую еду, и сидела, поджав ноги, наблюдая за тем, как он ест.
А потом…
Полная, странная луна светила в синеватом небе, странная, как и все здесь. Оборотень увидел ее сквозь щели в ветвях, потому что Владычица смотрела туда. Поразившись ночному светилу, он перевел взгляд на девочку, хотел что-то спросить, но опоздал. Зеленоглазая бестия скользнула к нему движением, стремительным и плавным, как змеиное, и потерлась грудью о его руки и грудь. Он, полуобнаженный, ощутил касание холодного тела змеи, обвитой вокруг ее пояса, и ее собственного прохладного тела, шелковистой кожи. Змея неожиданно метнулась прочь, и его руки невольно легли на талию девочки – прежде, чем он успел задуматься, что делает.
Владычица наклонилась, ее распущенные волосы окутали их тела густым, ароматным, тяжелым покрывалом. Ее тело пахло чем-то болотным, острым и неутолимо возбуждающим, и ее руки уже жадно, легко скользили по его телу. Ее тонкие губы прикоснулись к его лицу, и поцелуй девочки оказался внезапно таким же жадным и холодным, и сладким, как поцелуй вампира. Оборотень погружался в смутный дурман, приносивший наслаждение. Холодные руки исследовали распаленное мужское тело, невероятно тонкая девочка дразнящее изгибалась, извивалась… и под одеждой ее тело оказалось гладким, белым, нежным, мужчина припал губами к детским припухлостям груди, к изящной беззащитной шее, опрокинулся сверху всей своей тяжестью, на миг испугавшись, что переломает ей все ее тоненькие косточки, но Владычица жадно обвила его спину ногами, впилась ногтями в плечи, покрывая шею, лицо, голову исступленными поцелуями… и кровь от укуса брызнула за мгновение до сладострастного стона.
И казалось, уже не девочка и мужчина слились на мху в шалаше, а змея оплетает тело огромного волка в противоестественной, но сладкой жажде.

Он проснулся измученный, но один, все тело ныло, напоминая о безумной ночи и океанах наслаждения. Тоненькая, незрелая девочка оказалась искуснее его, бесстыднее любой трактирной шлюхи, ненасытнее дракона, но какой же невинной она выглядела! Оборотень зарычал, переворачиваясь и вырывая мох рукой.
Из неведомых глубин сознания всплыл синеглазый образ Ингердиль. Мужчина встал, нашел одежду и еду, позавтракал. Пора было уходить, он знал это, чувствовал…

Его путь через лес был легче на этот раз. Он шел в основном в обличье волка, знал направление… и вскоре вышел к замку.

Уже человеком, он подошел к знакомым, родным стенам. Оборотень не задумывался над неожиданной способностью контролировать обличья. Зачем? Все так и должно было быть, говорил он себе, входя в запущенный сад, вспоминая, как ребенком играл здесь.
Вот та беседка, где он увидел Ингердиль в прошлый раз. К его удивлению, девушка была здесь. Мужчина подошел к ней и легонько коснулся плеча. Ингердиль нервно вздрогнула, повернулась…
Она побледнела, и ее прекрасные, большие глаза немного потускнели от слез. Пушистые ресницы опустились, словно в немой молитве. Но когда они поднялись, князь все еще стоял перед ней, и девушка с криком неподдельной радости бросилась ему на шею.
Оборотень обнял ее тонкое тело, гладя густые косы, и подумал, что у девочки-змеи волосы куда гуще и тяжелее. И у Ингердиль они пахли ромашкой. Всего лишь ромашкой.
– Мой господин… – Опомнилась девушка, отступила, но ее глаза ярко сияли. – Мы боялись, что уже не увидим вас! Никто из отряда не вернулся, и на следующий день я видела здесь волка, огромного черного волка!
Князь фыркнул. Странно, что ее не удивляет тот факт, что он, единственный из вернувшихся, был хорошо одет, выбрит и причесан, что не имел ни одной раны. Девушка неправильно поняла его мотивы.
– Я действительно его видела!
– Я не сомневаюсь. – Мягко, вкрадчиво произнес оборотень, неосознанно подражая зеленоглазой змее.
В глазах девушки отразилось замешательство, и она отступила на шаг.
– Не бойся, любимая. – Он протянул к ней руки. – Я здесь, и я не причиню тебе вреда. Я люблю тебя, Ингердиль. Иди со мной!
– Куда? – Едва слышно прошептала девушка, бледнея еще сильнее.
Оборотень безмолвно указал на лес, обвел горизонт широким жестом.
– Это был ты?..
– Да. Я пришел к тебе, пришел вопреки всему, умолять тебя о милости.
Ее губы только задрожали, не произнеся ни слова.
– Будь моей, Диль. Дай лишь коснуться тебя… или убей, потому что я не хочу жить без тебя! – Патетично завершил он, и тут же понял, что половина сказанного – ложь. Однако, как и он сам не мог сопротивляться лжи зеленоглазой девочки, Ингердиль была беспомощна. Этот мужчина был ей предназначен в мужья, и она привыкла к мысли, что должна следовать за ним в горе и в радости, и не понимала еще, что произошедшее с ним перечеркивало все ее обязательства. Он перестал быть человеком, ее князем, ее женихом.
И он не намеревался дать ей обдумать ситуацию. Рассчитывая на ее привычку покоряться мужчине, он приблизился, обняв ее за талию. Парализованная ужасом, девушка не могла бы сопротивляться. Другая его ладонь скользнула по ее телу ласкающим движением, миновала талию, легла на бедра. Он грудью почувствовал ее дрожь, губами и языком ласкал шею. Ощутив, что Ингердиль сейчас потеряет сознание в его руках, князь прошептал, касаясь губами ее рта:
– Умоляю…
В ответ девушка лишь подняла голову, безмолвно подставляя шею.
Мужчина прильнул к ней губами, намереваясь лишь легко прокусить кожу – чтоб яд ликантропии проник в это нежное тело. Соленый вкус плоти опьянил его, и…
Перед глазами мелькнул образ зеленоглазой девочки, и будто ее шепот раздался где-то рядом, восхитительный, шипящий, безумно возбуждающий шелест губ:
– Раб…
Его зубы сладострастно сжались, и острые волчьи клыки перервали вены на горле Ингердиль.
Девушка обмякла, вскрикнув, и в ее крике оборотню почудился томительный, страстный, звенящий вопль девочки-змеи.
Он впился в ее шею, жадно глотая соленую, горячую, трепещущую человеческую кровь, и больше всего ему хотелось, чтоб зеленоглазая была здесь.
– Владычица! – Хрипло взвыл ликантроп.
– Я здесь… – Смеющийся шепот настиг его, и прекраснейшая, незабвенная вышла из-за беседки. В ее поразительные волосы были вплетены цветы, на них лежал тяжелый, широкий венок, похожий на корону, и зеленые листья дивно оттеняли восхитительные глаза. Девочка была почти нага, ее обольстительное тело прикрывали лишь венки. Она опустилась на колени, потрепала мужчину по щеке.
– Я ждала, пока ты позовешь. – Улыбаясь бесстыдно и чудесно, она потянулась, продемонстрировала изящество тела, вздернутые острые соски. – Ты позволишь принять участие в твоей трапезе?
Оборотень зачарованно кивнул, но, прежде чем впиться в горло полумертвой Ингердиль, зеленоглазая Владычица охватила голову князя тонкими ладонями и поцеловала прямо в губы, разделяя вкус крови у него во рту…

[Vektor]

Kerael Vlady,
Фигасе сказочка =)))
Мне понравилось.

[Ermolai]

Kerael Vlady,
ты великолепна

ну чтож, как говорит макс, внесу свои пять копеек


На большом каменном уступе в ледяной неподвижности сидел не особо крупный, по своим меркам, чёрный дракон по имени Гралх. Напряжённый взгляд был устремлён вдаль.

Дракон вспоминал. Вспоминал как вчерашним вечером кружился со своей драконной в вечно мрачном небе Скалистых Гор, как ночью тесно переплетался с ней, пытаясь сохранить частичку дневного тепла. Как утром вылетел из гнезда на охоту,и , делая прощальный пируэт, ловил горящий взор любимой. Возможно, последний взор.
Дракон сжал лапы и стальные когти оставили в камне глубокие борозды. Перед глазами предстала картина его краха.

Неся в лапах убитого яка, Гралх мечтал, как обрадует изголодавшуюся беременную драконну, ведь в эти месяцы найти кочующие стада дичи было неимоверно трудно. Бескормица гнала животных далеко на север, где холоднокровные драконы не могли долго выжить. Весь день дракон чувствовал необъяснимую тревогу и, уже возвращаясь к гнезду, за несколько миль услышал её зов. Добыча выскользнула из лап и большие натруженные крылья, столь лениво опускающиеся секунду назад, разорвали воздух, став дикими вихрями. Казавшаяся громоздкой туша превратилась в стрелу. Вскоре дракон увидел причину своего страха - там в гнезде кипела битва. На драконну с ревом надвигались три горных тролля - огромные, не уступающие драконам по силе и размерам существа. Израненная дочь неба яростно сопротивлялась, лежащий поодаль безголовый тролль в луже собственной крови был тому подтверждением.

Одно из этих мерзких созданий схватило гигантский валун и занесло его над почти поверженной драконной, когда чёрная смерть появилась за спиной. Многотонная тень спикировала с огромной высоты и, как будто слегка задев тролля мощными когтями, снесла ему половину черепа. Бездыханный труп вместе с камнем по инерции бросило вперёд на несколько метров. Резко развернувшись, Гралх обрушил безумной силы удар хвостом на второго монстра, проломив ему грудную клетку. Отлетевший от удара тролль тяжело впечатался в стену, выведя из оцепенения последнего врага, самого крупного из всей четвёрки. Быстрый рывок, и тяжёлые ручищи сомкнулись на шее не успевшего увернуться дракона. Но драконы не зря летают на огромных высотах, где почти нет воздуха, и могут часами находиться под водой - задушить их почти невозможно. И тем не менее, Гралх почувствовал что если ничего не предпринять, стальные тиски через несколько секунд сломают ему шею. В этот момент острые когти драконьих лап полоснули жесткую шкуру на груди тролля. Хватка раненого монстра медленно слабела. Дракон без усилий разжал сведённые предсмертной судорогой руки и отшвырнул от себя осевшее тело.

Гралх с тревогой подлетел к драконне. Она лежала не шевелясь, но тёмные глаза следили за чёрным драконом, испещрённым шрамами минувших боёв. Некоторые нанесла она сама, когда Гралх только ухаживал за молодой гордой драконной. Дракон осмотрел её раны: сломанную лапа и несколько рёбер, изломанное в самом начале битвы крыло, из-за которого драконна не могла улететь, и несколько глубоких ран на теле, из которых, впрочем, уже перестала идти кровь. Она поправится. Должна поправиться. Он больше не покинет её, тем более что благодаря вражеским трупам надобность в охоте отпадает надолго.

На большом каменном уступе в ледяной неподвижности сидел не особо крупный, по своим меркам ,чёрный дракон по имени Гралх. Напряжённый взгляд был устремлён вдаль.
Гралх повернулся и посмотрел на спящую Нэру.
И в сотый раз поклялся себе, что как только Нэра поправиться, они вдвоём убьют всех троллей Скалистых Гор, чтобы такого больше никогда не повторилось. Дракон как будто улыбнулся про себя и, негромко ступая, пошёл к драконне, чтобы, тесно прижавшись к ней, обогреть в эту холодную беззвёздную ночь.

[Werevolff]

Ну что, деточки, сейчас я расскажу вам сказочку, которая называетсяУ одного мужчины умерла жена. Умирая, она строго-настрого приказала ему не жениться и всегда хранить ей верность. Потосковав некоторое время, он все-таки нашел себе женщину, на которой спустя некоторое время решил жениться. Но после каждой встречи с ней ему являлась умершая жена в виде привидения и в точности пересказывала то, о чем он говорил с этой женщиной и что дарил. В конце концов, человек так измучился, что решил оставить все мысли о женитьбе, но тут соседи посоветовали ему обратиться к Мастеру Дзен, который жил неподалеку.
Когда человек рассказал ему о своей жене, которая стала привидением и преследует его, Мастер Дзен восхитился тем, какое это умное и знающее привидение, и даже посоветовал мужчине гордиться им. А еще он посоветовал договориться с привидением - пусть оно ответит на один вопрос, и человек расторгнет помолвку, навсегда оставшись вдовцом.
Мастер посоветовал, чтобы в следующий раз, когда оно явится, мужчина взял горсть бобов и спросил, сколько в его руке бобов. "Если привидение - плод твоего воображения, оно сразу исчезнет", - сказал он.
После визита к Мастеру ночью к человеку опять пришла умершая жена. Он поговорил с ней, похвалил за всезнание, а потом спросил, сколько у него в руке бобов. Не ответив, привидение исчезло.
Коан Дзен
17 июля 2006 года на обрыве, что за городом Солонском стоял парень. Всего шестнадцать лет, и уже безумное желание смерти бьётся в висках вместе с пульсом. Сколько он стоял у пропасти не знает никто. Даже сам самоубийца потерял счёт времени. Ему оставался всего один шаг до ответов… или вопросов. Впрочем, довольно сомнений - хватит нам его нерешительности. К тому же, он сделал этот шаг, и через одно мгновение ощутил себя птицей… индюком или страусом, не знаю точно: главное, полёт ему не понравился, зато боли не было… его тело грохнулось в камни, как заправская туша, бросая в небо брызги мозгов, крови и мяса. Он едва ощутил как ломаются его рёбра, протыкая легкие… потом не было ничего. Только кусок отбивной катился вниз.
Мать не была расстроена. Она не плакала даже. Дерьмо не жалко. Она всех считала дерьмом, кроме себя. Только по ночам её глазами плакала девочка двадцати лет, что бежала из дома с сыном на руках, проклиная всех… опять же кроме себя. Днём она иногда ревела на людях, но от того, что не могла признать своей вины в одиночестве своего ребёнка! А сколько расходов на похороны.
Никто из школы не пришёл на похороны. Серёжу хоронили в закрытом гробу. В церкви мать солгала - сказала, что сына убили, да ещё и приплатила, чтобы священник закрыл на всё глаза. Поэтому покойного отпели по-христиански. Ещё один гнусный грех для неупокоенной души. Ах, разве мог Сергей подумать, что столь бесполезной окажется его смерть…
Ночью мать не спала: сидела на стуле напротив двери и ждала. Долго ждала, пока не услышала шаги в коридоре. Может быть, она сошла с ума.
Сергей ничего не сказал, когда вошёл в дом. Он подошёл к столу, взял нож, отдал его матери и заорал: "Режься"!
- Соседей разбудишь, - сквозь слёзы прошептала мать.
- Давай, я тебе кое-что покажу.
Сергей схватил мать за запястье, отчего пульс у неё остановился. В тот же момент она увидела, что Сергей весь в крови: правый бок полностью вмят внутрь, просвечивают органы… череп раздроблен, носа нет… Вокруг всё вспыхнуло. Потом она видела своего мужа, мать, отца. В их старом доме всегда был порядок: просторная кухня, комнаты и зал.
Она видела и себя…
- Верочка, - кричала с кухни мать, - где тазик жёлтый?
- Иди к дьяволу, дура, я занята!
- Теперь ты хлопнешь дверью и оставишь меня одного, - сказал Сергей.
Верочка бросила стирку, и действительно вылетела из дома, хлопнув дверью. Мать кричала на кухне, осыпая свою дочь проклятиями, малыш плакал в кроватке. Муж Верочки тоже начал кричать: он заступался за жену:
- Мама, замолчите!
- Не затыкай меня, кусок говна!
- Вы пугаете ребёнка!
- Он вступается за тебя? - спросил Сергей?
- Он напьётся сегодня.
- Ты его прогонишь.
- Он ругал мою мать!
- Она не давала мне уснуть!
- Это не оправдание!
- А что тогда оправдание? Та гадость, что выливалась из твоего рта, когда ты вернулась?!
- Ублюдок, хам, заткнись! - разорялась пришедшая с улицы Верочка, - уйди из дома, говнюк, и не возвращайся!
- Ты всегда была такой нежной, мама, прошептал Сергей.
- Он это заслужил!
- Но Я этого не заслужил!!!
- Прости…
- Режься!
Мираж растаял. Мать вновь сидела с ножом у входа, рядом стоял Сергей.
- Режься, я скоро уйду!
- Не уходи!
- Ты не слушаешь меня!
- Я слушаю тебя!
- Нет, не слушаешь меня!
- Я слушаю тебя!
Сергей дотронулся до виска матери, и боль рванула в её голове. Это была страшная боль - страшнее мигрени. Мать упала на пол, отбросив нож. Она корчилась, кричала так, что соседи стали стучать в стенку. Сергей убрал руку.
- Ты будешь ещё спорить?
- Нет.
- Тебе легче?
-Да.
- Тогда режься!
- Нет.
- Но ты не слушала меня?
- Да. Я никогда не слушала тебя!
Мать плакала. Теперь она многое поняла: её сын всегда говорил ей правду… она же хотела лжи… она встала. Боль тихонько ушла. Сергея не было. На полу лежал нож, валялся опрокинутый стул… в окне отсвечивал рассвет…

Следующей ночью мать вновь сидела напротив двери. Снова вошёл Сергей. Он опять подошёл к столу и взял нож.
- Режься! - сказал он матери, вкладывая вновь оружие в её руку.
- Ты убьёшь свою мать?
- Ты сама убьёшь себя, но об упокоении твоей души позаботится Дьявол!
- Я никогда не убью себя. Я не убийца!
- Но ты ведь убила меня!
- Нет, ты сам убил себя!
- Ты обвиняешь меня?!
- Да! Я обвиняю тебя в том, что ты не слушался меня, что, говоря правду, не рассчитывал на мою помощь…
- Я покажу!
Сергей вновь взял мать за запястье. Вновь она увидела его раны… Опять вспыхнул мир, и спустя мгновение они оказались в проклятом родительском доме. Отец Серёжи только проснулся. Он едва двигался - похмелье вещь тяжёлая. Верочка варила борщ.
- Ты скотина! Где ты был вчера?!
- Отстань от меня, дура.
- Гоша, для чего ты надо мной издеваешься?
- Это ты надо мной издеваешься!
- Нет ты!
- Ты!
- Что я? Я работаю! Я веду хозяйство!
- Я тебе деньги приношу!
- Обойдёмся без них!
- Кто обойдётся?!
- Я обойдусь, Серёжа обойдётся!
- Серёжа - мой сын!
- Нет, это мой сын! Я не допущу, чтобы у него был такой отец!
- Дура, ребёнку нужен папа!
- Я сама разберусь что нужно моему ребёнку!
- Убирайся из дома!
Верочка опрокинула кастрюлю на пол. Она не собирала вещей. Взяла только документы и все свои деньги.
- Сына не трогай, тварь! - разорялся Гоша.
Впервые та Верочка, что сидела с ножом на стуле, ощутила всю горечь и боль Гоши… Она словно сама была с похмелья: её тошнило, шла кругом голова… и вопли той молодой Верочки гулко бились в голове, словно язык колокола… ей даже хотелось вскочить со стула и прирезать саму себя шестнадцать лет назад… Но Серёжа держал её крепко.
Верочка тем временем быстро набила чемоданчик детскими вещами, пока Гоша приходил в себя, допивая чай. Она вытащила плачущего ребёнка из кроватки.
Гоша стоял на пороге дома, преграждая жене путь.
- Оставь сына!
Верочка дала ему пощёчину, оттолкнула и выбежала вон… Гоша заплакал, прижался спиной к косяку двери, сполз тихо на пол… и он просто не мог больше пошевелиться… плакал у порога.
- Он пришёл тогда пьяным, - сказала мать, - я подумала, что он мне изменил.
Вновь всё вспыхнуло.
Они с Сергеем были в кабаке. Гоша сидел с друзьями и пил что-то горячительное.
- Гоша, что случилось? - спросил один из мужиков.
- Верка звереет.
- Что с ней?
- Из дома из-за этой собаки - тёщи выгоняет! Женился на матери, как бы покойный Федька сказал!
- Так проучи её.
- Проучил! Довела, так сам теперь не рад! Дуры эти бабы! Мужику морду за дело набьёшь, так потом не фыркнет! Знает что не прав, и что ещё больше получит… А баба мстительна. Будет душу до последнего грызть!
- Заведи любовницу!
- Иди ты! У меня сын! Я Верку не предам…
Мираж исчез…
- Это из-за тебя, - сказал Сергей.
- Может быть.
- Мне объяснить тебе, как в прошлый раз?
- Нет, ты прав, это из-за меня!
- Тогда почему ты ушла? Почему лишила меня отца?
- Ты из-за этого покончил с собой?
- Дерево начинается с корня!
- Не понимаю!
- Любая причина имеет первопричину.
- Понимаю, это первопричина…
- Режься!
- Нет!
- Режься!
- Не могу!
- Можешь!
Мать закрыла глаза.
- Не могу! Не могу! Не могу…
Она твердила так около часа. Когда она вновь оглядела комнату, Сергея уже не было. Только лучи солнца бежали по половицам…

На следующую ночь мать опять ждала сына на стуле, только теперь с ножом в руках. Сергей пришёл, встал напротив матери, посмотрел на нож и сказал: "Не режься"!
- Возьми меня за руку! - повелела мать!
Сергей вновь схватил её запястье, и поток воды размыл всё вокруг.
В этот раз они были на обрыве, откуда прыгал Сергей… но Вера тоже была там. Сергей стоял и глядел в пропасть…
- Сын! - окрикнула его мать.
Сергей повернулся
- Отойди от пропасти, а то ещё упадёшь!
Сергей вновь взглянул вниз.
- Я прихожу сюда слишком часто. Я не упаду.
- Тебе плохо дома? - Вера подошла к сыну.
- Ты постоянно гонишь меня, мама.
- Если ты мне постоянно мешаешься…
- Я тебе всю жизнь мешаюсь!
- О чём ты?
- Ты забрала меня от отца, а потом попрекала меня этим всю жизнь.
- Замолчи, урод!
- Ты опять начинаешь?!
- Ты не имеешь права так говорить с матерью! Молчи, ублюдок!
- Ублюдок - это внебрачный сын!
- Считай, что у нас с твоим отцом брака не было!
- Ты не любила его!
- Да, я его ненавидела!
- Тогда зачем ты расписывала его, как чудовище!
- Он изменял мне с кабачными шлюхами!
- Заткни пасть, дура!
- Умолкни, безотцовщина!
- Ненавижу! ТЫ сделала меня таким, мразь!
- Замолчи!
Сергей не выдержал и влепил матери пощёчину. Мать толкнула его, и Парень с криком полетел в пропасть.
Огромная масса воды хлынула сверху. Мать снова сидела на стуле, напротив стоял Сергей.
- Ты лгала им?
- И себе!
- Это не я… не я убил себя!
Сергей вышел из дома молча. Вера сидела на стуле и повторяла
- Режься, режься, режься, режься…

После самоубийства Веры, Городская епархия призвала священника из Солонского на суд. Когда он пристал перед высокими чинами, ему задали всего один вопрос: почему он дозволил отпевать самоубийцу?
- Я не могу нарушить тайну исповеди, - ответил бедняга.
Но суд был непреклонен.
- Вы обязаны это сделать только перед нами! Если вы не можете нарушить клятву, то исповедуйтесь сами!
- На это я пойду! - отвечал он. - Мать покойного исповедовалась у меня и призналась, что это она толкнула парня в пропасть… она описала всё в деталях: как пришла, как он поссорился с ней… как он ударил её, а она его в ответ столкнула!

17 июля 2006 года на обрыве, что за городом Солонском стоял парень. Всего шестнадцать лет, и уже безумное желание смерти бьётся в висках вместе с пульсом. Сколько он стоял у пропасти не знает никто. Даже сам самоубийца потерял счёт времени. Ему оставался всего один шаг до ответов… или вопросов. Он часто приходил сюда, чтобы побыть в одиночестве, быть может, умереть счастливым… только в этот раз мать проследила за ним. Она подошла к нему осторожно и, как всегда, считая его дерьмом, приказала: "Отойди от пропасти, а то ещё упадёшь!".

[Хель]

Известно, что люди не любят неизведанного... Моя сказка о том, как рвутся тонкие струны нежности от касанья человеческих рук...

Озерный властелин.

Высоко-высоко в горах, у берега глубокого синего озера стоял домик, сложенный из белого камня. Вокруг домика рос густой, кудрявый папоротник, и тропинка весело сбегала к берегу озера. Там росла густая, сочная, темная трава, а домик был летним жилищем пастуха.
Это пастбище слыло лучшим во всей округе, но никто не завидовал пастуху. Напротив, соседи осуждали его и жалели, ведь синее глубокое озеро слыло обителью жуткого Властелина озера. Шепотом вечерами, у каминов, рассказывались истории про то, как исчезали люди, осмелившиеся бросить вызов властелину.
Старик же ничему не верил. Однажды он даже привел с собой на летнее пастбище дочь, Илзе. Девушка, конечно, доверяла отцу и не желала слушать ничьи предостережения. Наученная старым пастухом, она гордо отвечала, что пропажи людей – просто старые байки, а если кто и сгинул взаправду, то разве что возвращаясь вечером из гостей, поскользнулся на опасной тропинке. Вскоре все соседи махнули рукой на упрямую девушку и ее отца.
Впрочем, Илзе вовсе не была такой бесстрашной, какой хотела казаться. Весь день она сидела на крыльце и пряла, но вечером, когда ей приходилось спускаться к самому берегу и сзывать стадо в полумраке, ее сердце замирало от ужаса, и девушка невольно косилась на темную беспокойную воду. Илзе почти бежала домой, к теплому огню, горевшему в окне.
Однажды, когда Илзе сидела на крыльце, пряла и пела, солнце заслонила огромная черная тень. Девушка вскрикнула от испуга и неожиданности и подняла голову. Перед ней стоял юноша.
– Прости, красавица, – промолвил он, улыбаясь, – я вовсе не хотел тебя напугать!
Его голос был ласковым и нежным, а сам юноша выглядел широкоплечим, высоким и очень сильным, но каким-то странным. Его черная одежда и темные кудрявые волосы оказались такими мокрыми, что вода стекала с них струями. Его темные глаза смотрели очень пристально, и в них не было улыбки. Но все же Илзе нашла молодого человека красивым. Девушка постаралась справиться с испугом.
– Как ты ухитрился так промокнуть? – Спросила Илзе и невольно посмотрела на чистое небо, а потом на темно-синие воды озера.
– Я упал в одно небольшое озерцо недалеко отсюда. – Беззаботно отвечал юноша. – Ничего, зато мне не так жарко, а одежда быстро высохнет на солнце.
Он сел на землю возле самых ног Илзе. По телу девушки пробежала легкая дрожь, когда юноша невзначай коснулся ее платья, и промокшая ткань прилипла к коже. Он начал говорить так же непринужденно и весело. Илзе отложила веретено, заслушавшись его речей. Незнакомец говорил странно, и девушка решила, что он путник и хочет попросить гостеприимства. В тех краях не принято было отказывать в такой просьбе. Юноша глядел на нее нежными и горячими темно-синими глазами, а его речи были любезными и непривычно-учтивыми… но почему-то незнакомец по-прежнему пугал Илзе. Девушка старалась не думать про это.
Солнце озаряло темные кудри юноши, и он запустил в них руки.
– Хочешь, я расчешу тебе волосы? – спросила Илзе. Девушка достала гребень, и незнакомец положил голову ей на колени. Она принялась расчесывать густые спутанные волосы. И внезапно…
Илзе похолодела и замерла в ужасе…
Между зубчиков гребня запутались тонкие зеленые пряди водорослей. Точно такие же пряди вытягивал ее отец с сетями, когда закидывал их в озеро. И вот теперь они в волосах у необычного незнакомца, с его одежды струится вода, а глаза его такого же цвета, как гладь озера… и кожа холодна, как утренняя роса…
«Разве это человек? – Бледнея, подумала девушка. – Нет, это властелин озера, и он принял облик молодого парня, чтобы околдовать меня и отомстить моему отцу…»
Словно почувствовав что-то, юноша поднял глаза на Илзе и посмотрел на нее долгим, печальным взглядом. Он не мог не заметить ужас в ее глазах.
Девушка представила, как сталкивает с колен темнокудрую голову, как страшный крик рвет полуденную тишину… как она бежит прочь, а сердце разрывается в груди…
– Ты все поняла. – Полуутвердительно произнес юноша.
– Поняла. – Тихим эхом повторила Илзе, но ее тонкие белые пальцы по-прежнему касались колец темных влажных волос.
– И не бежишь.
– Нет…
Незнакомец сел, отбросив за спину волосы, и притянул к себе девушку. Илзе едва не лишилась чувств от страха, оказавшись прижатой к твердой мокрой груди, но к страху примешивалось другое чувство, незнакомое доселе юной девушке.
– Я – озерный властелин. Идем со мной, красавица, ты будешь жить со мной в моем озере, не нуждаясь ни в чем, я буду любить тебя, как жену! – Влажными пальцами юноша погладил щеку Илзе. Он едва приоткрыла рот, чтоб ответить, но властелин вдруг стремительно склонился и впился губами в ее дрожащие губы. Голова девушки закружилась от острого наслаждения, волна дрожи прошла по ее телу. Наконец юноша отпустил ее, смеясь.
– Теперь отвечай. – Велел он.
Илзе молчала, глядя в его синие глаза. Властелин легко встал и поднял ее на руки, и бережно, как отец – ребенка, понес вниз по тропе.

Отец, обнаружив пропажу дочери, не мог найти себе места, виня во всем себя. Три дня и три ночи он не находил себе места, искал ее везде, но так и не нашел ни следа. И, наконец, убедившись на горьком опыте, что властелин озера все же существует, несчастный пастух послушался товарищей и покинул берега колдовского озера.

Илзе же жила с властелином, не зная ни в чем отказа и нужды, и девушка вскоре полюбила красивого, учтивого и нежного мужа. А спустя год она родила прелестного мальчика, и назвали его Захиэлем. Властелин праздновал рождение сына, устроив огромный праздник, и три ночи гуляли духи гор в укромной котловине, поросшей темной травой. Окрестные же жители только крестились да гадали, что происходит в ужасном озере.
Прошло еще три года, и Илзе затосковала по дому. Долго просилась она у властелина, чтоб отпустил ее с родителями повидаться. Не хотел муж ее отпускать, убеждал, говорил, что погибшей считает ее семья, но все без толку. А разве откажет муж любимой жене? Ведь одинокому прежде властелину тоже полюбилась кроткая и добрая девушка… лаской да упрашиваниями добилась Илзе своего. Отпустил ее муж, наказывал через девять дней вернуться, долго не гостить. Печалился юноша, беспокоился о любимой. Как примет ее родня? Что говорить будут? Не обидят ли ее?

Илзе же беспечно собиралась в дорогу. Взяла она с собой маленького Захиэля, расцеловала на прощанье мужа и пошла в горы. Домой.

Сколько радости было, когда вернулась домой пропавшая дочь! Еще краше, чем была, в богатом платье, да веселая, да счастливая! Плакала мать, обнимая дочку и внука, плакал и отец, поседевший от горя, только вот он да сын его, старший брат Илзе, посматривали на маленького красивого мальчика, и темно-синие глаза ребенка страшно напоминали пастуху воды колдовского озера…
Ночью, ничего не говоря Илзе, ее брат и отец взяли тайно спящего малыша и понесли к колдунье. Старуха посмотрела на мальчика, и не смутила злую ведьму невинность юного личика.
– Так и есть! – Прогнусавила она. – Ребенок – дитя властелина озера, пропала твоя дочь, пастух!
Старик закручинился, у парня же вспыхнули злым пламенем очи.
– Скажи, почтенная, есть ли способ погубить властелина?
Ведьма призадумалась.
– Попробовать можно…

От страха и тревоги проснулась ночью Илзе, кинулась к кроватке – нет Захиэля! Плача, заметалась женщина по дому, как раненая птица. Насилу удержала ее мать до рассвета. Едва посерело небо, простоволосая Илзе кинулась к озеру.

Опоздала красавица. Еще ночью пришел туда ее злой брат, стал на берегу, клича властелина. Молчанием презрительным отзывались ему темные воды. Тогда человек схватил за руку испуганного мальчика – и вонзил нож прямо в его маленькое сердечко.
Потускнели чистые синие глаза…
Тяжко застонали волны…
Забурлило озеро, забушевал с воем страшный ветер, не стало видно звезд. Огромная черная тень вырвалась из воды, с воем и плачем кружились тени вокруг…
– Что ты наделал? – Глухо спросил синеглазый мужчина, опуская темнокудрую голову. Есть ли пределы отцовской скорби? Темным огнем запылали глаза, властелин шагнул на человека – и дрогнула земля…
Но, испуганный, брат Илзе нашел все же в себе силы прокричать заклятье, которому научила его колдунья. Застонал синеглазый мужчина, рухнул на колени…
Последний взгляд бросил на мертвого Захиэля…
Злобно расхохотался человек…
И властелин упал.
И волны озера, гневные и черные, выплеснулись из берегов, полные тяжкой ненавистью, обрушились на убийцу…

Прибежала на берег плачущая Илзе. Полегла трава вокруг, разделив ее горе. Тусклой и мертвой, призрачной синевой отблескивали недвижные воды озера. Берег покрыт был тонкими зелеными водорослями, точь-в-точь такими, какие когда-то зацепила ее гребенка в волосах мокрого незнакомца. А на берегу, бледные и бездыханные, лежали трое: синие очи любимого неотрывно смотрели в небо, он крепко обнимал маленькое тело Захиэля, обезображенное страшной раной… а рядом ее брат, тоже мертвый, распухший и посиневший, как утопленник, побитый и растерзанный водой.
Вот когда закричала Илзе. Страшный крик разорвал тишину. Женщина упала на колени, покрывая лицо мужа и ребенка поцелуями, истерзанное сердце молило о чуде…
Так же мертво и безразлично лежали остывшие тела…
Илзе снова закричала, в крике – багровое, кровавое отчаяние да черная боль, и бросилась в молчаливое озеро. Расступились перед ней бездонные воды, навсегда поглотили тело несчастной…

[DrGrem]

Шорох раздвигаемых портьер - и резкий свет ударил по глазам.
- Ммммм, - недовольно замычал принц, щурясь и пытаясь забиться головой под подушку, - Ыыыыыыы… - в голове застучали тысячи маленьких барабанов, а в пересохшем горле противно засаднило.
- Извольте выпить мятного отвара, Ваше Высочество, - пожилой камердинер, склонился над постелью, - Вы нынешней ночью, кажется, перебрать изволили…
- Мммммм… - принц жадно осушил кубок с живительным напитком, с трудом приподнялся над подушками и заныл, - Жан-Луи, ну дай я ещё посплю, ну будь человеком, а?..
- Я бы с радостью, мой господин, - вздохнул камердинер, - но у вас назначено – придворный архивариус с писцом… сказание о Вашей жизни записывать – камердинер твёрдо взялся за край одеяла

- Чивооооооо? – груда подушек в ногах гигантского ложа зашевелилась, явив миру взлохмаченную голову в сползшем набок колпаке с бубенцами, - к нам пришёл писееееец?! Вау! Конгретьюлейшн! Манифик! Белиссимо! Аххуеть! Рановато он нам пришёл! – перекувыркнувшись через голову, шут оказался рядом с принцем – а что, принц, дело хорошее – пусть пишет! А то про всех соседей чего-то уже написали, один ты без героической саги живёшь. И трубадуры о тебе не поют, и детям о тебе сказки не рассказывают – ну давай, лежебока, подъёооооооооом!

- Тише, скотина! – не выдержал принц и зажал уши руками, - и так башка раскалывается… ну давай, зови… - принц обернулся к камердинеру и обречённо свесил ноги с кровати…

- … и мать его – прекраснейшая из женщин, достославная Анна Валлийская, зарделась в счастии невыразимом, приложив его к груди впервые, - бубнил архивариус, - и благостью господней озарено было чело прекрасной матери наследника престола, когда дитё царственное принялось сосать богом данную первую пищу… - скрипело перо писца, принц, до того момента сонно кивавший, вдруг вздрогнул:
- Сосать?... хм… ммммм… - он почмокал губами и замер, изумлённо глядя на шута, - слышь, Марко, а мы вчера с девками гуляли?

- Ну а то, - шут ухмыльнулся, - и не только гуляли, твоё Высочество – и по кругу пускали под столом, когда в покер резались, и так по углам тискали… да много чего… а что случилось-то?!
- Слууууушай… только сейчас вспомнил… - принц мечтательно закатил глаза, - это было не-ве-ро-ят-но!!! Она тааааак отсосалаааааа, - закатив глаза и прижав руки в груди, принц опрокинулся на спину и расплылся в улыбке, - кто она?!

- Ээээээ… а я-то почём знаю? Там баб было немеряно!
- Ваше высочество, - робко встрял архивариус, - вот послушайте этот фрагмент: «Мальчик рос сильным, добросердечным и отважным. Уже в четырёхлетнем возрасте он принял участие в королевской соколиной охоте и добыл утку, которую тут же подарил бедной крестьянской семье». Ну как?!

- Помню-помню, - катался по кровати шут, - помнишь, куда ты запихал утку тому смердууууу? Ой, я не могууууууу… - шут забился в новом приступе смеха.
- Пойдёт, - принц холодно кивнул архивариусу и сел по-турецки, подоткнув под спину побольше подушек, - псссст! Чучело ты этакое, когда-нибудь я тебе всё-таки велю язык отрезать!
Потупившись, шут повиновался жесту принца и подобрался ближе:
- Ну так что? Собери-ка мне всех баб, кто вчера тут был – буду искать.
- А если найдёшь?! – вытаращился шут
- Найду – женюсь! – лицо принца вмиг приобрело портретную решимость и красоту.

Краем уха ловя бубнёж архивариуса, шут дёргал принца за край ночной рубахи и тихонечко нудел:
- А может, ну её нахуй, эту затею, а? давай лучше по пивасику и в картишки?

- Отстань, придурок! Сказал же – найду – женюсь! Моё слово – твёрже стали! – принц приосанился и сложил руки на груди, - и вообще, чего ты тут сидишь? Я же сказал – иди и разыскивай всех, кто тут вчера был! Брысь!

- Ну погоди же, подумай, - воскликнул шут, прервав повествование архивариуса о первом подвиге юного принца, выбившего из рогатки глаз лазутчику, пробравшемуся в королевские конюшни, - вот вспомни Вильяма Второго – соседа твоего с северной границы! Ведь почти так же попал!

- А что там случилось? – на лице принца заиграло любопытство
- Всё началось с того, что у них устраивали бал в честь посланника из королевства Нидерланды и принц Вильям Второй в знак дружбы и уважения раскурил для посланника его трубку… Не знаю, чё за табачок пользует тот посланник, но после этого принца словно подменили: погнался за какой-то особой, не догнал, конечно, зато обнаружил на ступенях хрустальную туфлю. И всё – как умом рехнулся! Кому, говорит, подойдёт туфля, на той и женюсь! Поднял всё королевство на уши…ну и нашёл… так мало, что та барышня явилась во дворец, так ещё и вторая туфля при ней была. Женился, конечно, - тоже слово держал, а куда деваться-то…

- Так ведь хорошо! – воскликнул принц, - сказочно хорошо!
- Ну это кому как, - шут поморщился, словно от зубной боли, - туфли-то хрустальные сорок шестого размера были… и барышня им под стать…

- Простите, Ваше высочество, - архивариус поклонился и подошёл ближе, - злые языки поговаривают, что нынешняя супруга короля Вильяма нашего Второго, вовсе не была одета в те хрустальные…ээээээ… туфли… Говорят, что это были два роскошных флорентийской работы салатника из горного хрусталя, кои она, как бы это сказать…
- Спиздила со стола в гостиной, - радостно перебил его шут и снова покатился по кровати в приступе хохота.

- Фуууууу… как пошло и банально… - поморщился принц
- А чё «фуууу»? – подкатился шут, - тебе вот «фууу», а он с этим чудом уже третий месяц живёт!
- Вот только поговаривают, - снова встрял архивариус, - что у Вильяма Второго ну из-за той травы, наверное… - архивариус понизил голос до свистящего шёпота, - борода синеть начала!
- Да уж наверняка из-за травы! – снова расхохотался шут.

- Всё, хватит болтовни! – принц недовольно дёрнул ногой, - продолжайте летопись, уважаемый мэтр, а ты, Марко, – принц раздражённо глянул на шута, - ступай, делай, что я сказал! Два часа тебе на всё!

Принц наконец-то слез с постели и, увидев рядом с ней лужу блевотины, смущённо начал втирать её подошвой атласного шлёпанца в толстый ворс ковра.
- Слава о принце, как о самом аккуратном и чистоплотном правителе наших дней, - тут же забубнил архивариус, - уж давно вышла за пределы нашего славного королевства…


- Ну что, все в сборе? – принц устроился в просторном кресле, широко расставив ноги, прикрытые тонким халатом.
- Всё, Высочество. Клянусь: все, кто были здесь вчера – все и сейчас здесь! – шут дурашливо раскланялся и отошёл к дверям, - Запускать по одной?!
- Давай! - принц возбуждённо поёрзал, вперившись взглядом в дверь…


- Блин…да что же это опять… - разочарованно засопев, принц взглянул на шута, отстраняя рукой златокудрую голову очередной девицы, - ну это же просто стыд и срам какой-то! Да осторожней ты, корова – на царственные яйца не дави! Нет, ну это совсем не то! Иди отсюда!

Вытирая обслюнявленные губы, хорошенькая, но весьма потасканная барышня торопливо выбежала из спальни, всхлипывая.
- Решение достославного принца вступить в брак законный и подарить королевству новую плеяду наследников, - бубнил архивариус из-за портьеры, - вызвало небывалую радость в народе нашего славного королевства. Самые прекрасные и знатные девы всех земель были явлены ко двору, чтоб красотой своей, умом и множеством талантов пленить сердце нашего достойного юного правителя…

- Ну ничего, - философствовал шут, развалясь на подушках, - лучше уж совсем без жены, чем как у южного соседа твоего…
- Это который на леди Дюймовочке женился? – принц сосредоточенно протирал подуставший за два часа опытов член возбуждающей настойкой, - А она что, действительно лилипутка?

- Леди! Хха…насмешил! – шут задрыгал ногами и перевернулся на живот, - И не лилипутка она вовсе – средний рост, обычный. Просто у неё мозгов – не больше дюйма, вот и прилипло! Третий год как королева, а нет-нет, да и застанут её, раскорячившейся над кротовьей норой – ждёт, дура!
- Злые языки поговаривают, - вновь вклинился из-за портьеры архивариус, - что в прошлом году Её Высочество королеву Дюймовочку лучшие лекари едва выходили – так больна была…

- Ещё бы, - желчно усмехнулся шут, - это ж надо так измудриться – нашла в дворцовом парке обледенелую ласточку, и в себя засунула! Недели через две только поняла, что не отогреет…по запаху! А достать уже – хуй-то там! Пришлось срочно мальчика-с пальчик ей в пизду отправлять – доставал по частям… зато на гонорар домик себе купил в Женеве у Великановых наследников… – шут отхлебнул из горлышка высокой узкой бутыли, - ну что, следующую звать?..
- Это которая будет, восемнадцатая?... Зови уж… - устало вздохнул принц

- Ннннеееет…это невозможно… я так больше не могу – принц размазывал по лицу пьяные слёзы и шумно сморкался в жабо, - Марко, скотина, ты точно привёл всех до единой, кто был в ту ночь?!
- Бля… твою мать Высочество! Клянусь – все были! – шут подливал принцу вино и сочуственно кивал…
- А та, которая грызть начала, - принц разрыдался, - это же ужаааааасноооооо…
- Ты, Высочество, пей лучше… легче станет… - шут вздохнул и достал из корзины очередную бутылку…

Принцу снились кошмары. Уродливая бабища в хрустальных салатниках на отёкших ногах внезапно сменялась бледнокожей девицей, широко раскинувшей ноги и заталкивающей в себя дохлого крота, грязно матерящийся мальчик-с-пальчик красил в полагающийся чёрный цвет бороду короля Вильяма Второго. Принцу было плохо и страшно…

Разметавшись в мокрых от пота и свежей блевотины шелках, Принц стонал от ужаса и отвращения, но вдруг… кошмарный калейдоскоп сна сменился яркостью неземных красок, а на смену омерзительным ощущениям пришло неведомое блаженство

- Да, да, - постанывал принц, вскидывая бёдра, да, ещё, моя прелестница, да! – он внезапно понял, что сон сменился явью, что это неведомое блаженство – не что иное, как то, что он искал в прошедшие три дня.
Руки принца потянулись к голове той, что дарила ему такое наслаждение, он почувствовал, что не в силах сдерживаться и ощутил, как горячая струя семени вырывается прочь из его счастливо обмякающего тела… он вновь потянулся к голове незнакомки, и в тот же миг под его пальцами звякнули бубенцы…

- Женюсь-женюсь… - сплюнув в простыню, проворчал шут, - женись вот теперь, шалунишка! - и припустил, что есть мочи, из спальни. Следом за ним по путанным дворцовым коридорам летел исполненный растерянного ужаса вопль принца.

***
«… И тогда, поняв, что не родилась ещё в нашем славном королевстве та, коей богом предначертано стать нашей королевой, отдался наш великий принц служению благости господней. Великими крестовыми походами приумножил он наши земли, расширил границы славного королевства. И не осталось более в наших землях сирых, убогих и голодных. И да будет так вечно!» - дочитав последнюю страницу, архивариус смахнул слезу и закрыл книгу, важно оглядев собравшихся.

Через секунду большой тронный зал рукоплескал и полнился криками «браво»! Дамы восторженно взмахивали веерами, а кавалеры подкручивали усы и бородки, подобострастно поглядывая в сторону трона. С осознанием выполненного долга архивариус поклонился и, выйдя за двери, побрёл к своей башне, тихо ворча под нос: хотя злые языки, тем не менее, поговаривают, что принц просто ищет своего шута – то ли убить, то ли жениться – кто их пидорасов разберёт…ххе-ххе-ххе…
Данная сказка содержит фразы непечатного характера, но к сожалению без них никак..... в некотором роде комичность теряеться
Глубокоуважаемые модераторы, прошу прастить за нарушение правил форума моей целью было не гадить, а немного повеселить людей.

[Хель]

Нарушения правил раздела нет - маты в произведениях не запрещены, только в комментах. Но пошло жутко :) и никакая она не на новый лад, если ты думаешь, что идея портить чужие сказки и делать из них свои пришла в голову тебе первому, ты себе льстишь ;)

[DrGrem]

Kerael Vlady сори чЁ, я чесслово тока повеселиться хотел и повеселить. Не более.

[SoVa]

добрался до сказок %)

Оборотень
ээ, вампиры всегда привлекают к себе внимание %)
понравилось.
Драконы скалистых гор
вот настоящая сказка! черные драконы и правда могучие существа :)
Самоубийца
Темная сказочка.
Надо будет перечитать на досуге..
Озерный властелин
Вот еще одна сказка воистену! занимательно.
Сказка на новый лад
эх, времена, эх нравы %))

[Руса]

эх, времена, эх нравы %))
А раньше были другие?))